Унии и униатство. Проповедник унии Пётр Скарга

1. Предварительные понятия

Уния (unia, от латинского, unio, единство) - движение, имеющее своей целью подчинить православных римскому папе. Соответственно, униатами называются православные христиане, которые подпали под власть папы.

«Энциклопедия живых религий» под понятием униатские церкви подразумевает Восточные (православные) церкви, которые проповедуют учение римо-католической церкви , включая и филиокве, а также принимают примат папы и пребывают в единстве с Римом. Официальное римо-католическое название униатов - «греко-католики» или «католики восточного обряда» (I) .

Согласно некоторым римо-католическим источникам, уния как понятие появилась в 1198 году, во время Крестовых походов, когда дело дошло до соединения армян-монофизитов с римо-католической церковью. После того осуществлялись различные, большие и малые попытки подчинить православных, с изменчивыми результатами...

Что касается православных славян, то и они не избежали «внимания» римо-католиков. Так, хроники отмечают крупную Брестскую унию 1596 года, а также две волны подчинения унии словаков и русин: Ужгородскую унию 1646 года и Венгерские унии 1912 и 1923 годов. Обратных попыток - когда некая их Поместных церквей пыталась подчинить римо-католиков под свою юрисдикцию, - не было. (Возврат из унии галицийских епархий в 1946 г. - разговор особый).

Итак, уния является общественным феноменом, связанным исключительно с тем методом решения религиозных и политических вопросов, который характерен для Ватикана.

Сербы также были подвержены униачению: как до утраты своих средневековых государств (Сербии и Боснии), так и в период турецкого ига. Между тем, история униачения сербов исследована недостаточно. Если успехи в деле отпора унии освещены сербскими православными мыслителями, то совсем иначе обстоит с фактами наших поражений… (II)

Этому способствует недостаток письменных доказательств, что открывает возможность для построения различных безосновательных гипотез и предположений. Во всяком случае две крупные унии, оставившие след в сербском сознании, - это Марчанская уния (1611) и Уния в Жумберке (1777) (III) . Обе эти унии запомнились неприкрытой жестокостью по униачению сербов этих краев.

Иные же факты введения унии - как группового перехода в католичество, так и одиночного - с сербской стороны не исследованы должным образом. А ведь количество сербов, перешедших в католичество, не так уж и ничтожно.

Следующим упущением сербских исследователей является отсутствие изучения судьбы тех сербов, которые приняли унию - и в дальнейшем превратились в полноценных католиков и хорватов. И именно которые, кстати говоря, преуспели в проявлении ненависти по отношению к Православию и к сербам.

К этому изъяну недавно добавился новый: систематическая зачистка учебников и учебных пособий от упоминания тех авторов (и их работ), которые исследовали эту проблему (Дучич, Црнянский, Лазо Костич и др.). У профессоров же, которые желали бы ознакомить студентов с этими проблемами или озвучить их в СМИ, возникают проблемы… (IV)

Уния в среде православных испытывала и успехи, и поражения. Например, уния среди населения запада Руси: (в Белоруссии и Украине) переживала поначалу успех, а затем поражение. Некогда население Белоруссии в большинстве било униатским (75%), а сейчас нет и 1%. Также, на Украине значительная часть поуниаченных православных вернулось в Православие, но существенное количество укоренилось в новой вере (сейчас их от 3 до 5 миллионов).

Всего же в мире до 13 миллионов униатов(1) . Однако выявить точное число нелегко, поскольку не учитываются те, для кого греко-католичество было лишь промежуточной станцией перехода в римо-католичество.

Уния явила свету униатские "церкви". Римо-католики указывают следующие: Армянская, Болгарская, Эфиопская, Итало-Албанская, Халдейская, Коптская, Малабарская, Маланкарская, Мелкитская, Румынская, Сирийская и Украинская Греко-Католические Церкви (2) .

2. О новой римо-католической программе униачения православных

Но все эти унии и их институализация в отдельные церкви осуществлена еще до XIX века. В том смысле вышеупомянутые унии можно определить как «старые». Новую стратегию достижения унии со стороны Ватикана поставил папа Лев XIII (3) , который в энциклике Grande munus от 1880 года преподнес доселе проводившиеся эксперименты на этом поприще в качестве служебной политики, проверенной практикой. С целью повышения эффективности дела «соединения» восточных православных с Римом на рассматриваемом этапе, была произведена реорганизация «Церкви Хорватов» и «Украинской Греко-Католической Церкви», именно которым теперь отводилась главная роль (V) .

Согласно этому плану папы Льва XIII и его сотрудников, особую кадровую роль обретают униаты украинцы (рутены) и римо-католические хорваты (4) «как единый природный мост к Балканам и к России» (VI) . Наряду с этим осуществлен ряд других мер: в Риме основан Иллирийский Колледж св. Иеронима, Комиссия Ориентального института св. Кирилла и Мефодия и т.д.

План направлен на отделение православных славян от России, которая - с точки зрения Ватикана - желает их втянуть в свою орбиту и удалить от Запада (5) . На Балканах папа совершил ряд организационных мер по усовершенствованию подчинения православных сербов. Все началось с собственно церковной реорганизации. Папа еще в 1852 году отделил от Венгерской церкви Загребскую архиепископию с той целью, что:
- Загреб станет политическим центром Южных Славян,
- сам Загреб в политическом смысле из центра архиепископии превратится в хорватский политический и культурный центр,
- новый религиозный, политический и культурный центр (Загреб) должен быть очищен от сербов (6) и стать чисто римо-католическим, Хорватским центром (VII) .

Дело было поручено Штросмайер. Из Загреба, который был неказистым городком, необходимо было сделать место, соответствующее развитому городу: Университет, библиотеку, Академию Наук, театр и.д.

Штросмайер с задачей справился.
Кроме того, для сербов была приготовлена новая западня в Боснии и Герцеговине. В соответствии с новой униатской политикой на Балканах (оккупированных после 1878 года Австро-Венгрией), папа желал создать новую церковную организацию в этом краю. Для того, чтобы план функционировал, необходимо было новую архиепископию подчинить Загребу, т.е. хорватам. В этом ключе Штросмайер и действовал. Он полагал, что «новая церковная организация должна будет усилить хорватско-славонские церковные окраины, центром единства и силы которых является Загреб, именно которому и должна принадлежать вся Церковь Южных Славян» (VIII) .

В то время еще не существовало Великой Хорватии, ассимилировавшей славянское население Славонии и Далмации, имевшие в то время свои парламенты, самобытные культуры, и, в конце концов, национальное самосознание отнюдь не хорватское.

«Представляя загребскую архиепископию очагом будущего церковного объединения, Штросмайер заявил, что необходимо усилить влияние загребского архиепископа, который имеет лишь три суфрагана (подчиненные епархии), а посему ему необходимо передать в юрисдикцию новые суфраганские епархии. Среди суфраганских епархий были бы и ново утвержденные боснийско-герцеговинские епархии. Это решение Штросмайер считал полезным как для Церкви в Хорватии и для Церкви в Боснии и Герцеговине, так и в целом для объединительных планов Святой Столицы. Ибо таким образом хорватско-славонская иерархия усилила бы свои позиции на Балканах, и смогла бы эффективно продвигать унию, несмотря на отпор многочисленных православных епископов» (IX) .

Так и случилось.

Загреб превратился в мощный римо-католический религиозно-политический центр, очищенный от сербов. Сербы, принявшие унию, стали, в конечном итоге, римо-католиками и «хорватами» (Славония, Далмация, Воеводина, Босния и Герцеговина). Незначительная часть сербов остались греко-католиками, но под давлением римо-католицизма сербы-униаты утратили национальное самосознание и были превращены в малозначащую культурную общность.
Политика охорвачивания была продолжена и во время Второй мировой, продолжена и после 1995 (7) .

В Ватикане существует правило: граница юрисдикции краевой церковной организации должна совпадать с государственной границей. Сербы - не тот случай! Белградская архиепископия охватывает границы предкумановской Сербии (т.е. без Воеводины и Косова и Метохии). В связи с этим в 2003 году папа Иоанн Павел II основал для Сербии еще и униатский экзархат (8) , следовательно, вновь стали актуальными как вопрос унии, так и вопрос отторжения частей государственной и национальной территории Сербии.

И дело не в самом факте основания экзархата, но в чрезвычайной миссионерской активности Ватикана в Черногории, Боснии и Герцеговине (X) .

В Черногории пропагандируется идеология, согласно которой черногорцы объявляются т.н. «червонными хорватами», которых Св. Савва Неманич насильно сербизировал и перевел в православие. А сейчас - якобы - «настало время вернуться к истокам: вернуться своей исконной вере и нации» (XI) .

В Боснии и Герцеговине Римская церковь провозглашает этот край своим наследием и, в связи с этим, озабочена ликвидацией Республики Сербской - барьера на пути беспрепятственного миссионерства.

Т.о. можем заключить, что план папы Льва XIII проводится и сейчас: Хорватия непрестанно расширяется, а Сербия тает. Загреб становится политическим центром, а Београд маргинализуется. Загребу приписывают значение культурного центра, Белграду - культурной провинции. Западная, римо-католическая культура в Сербии в фаворе, а собственная в упадке...

3. Разграбление православной культуры

Что же внесли римо-католики в сербскую культуру?
И что из ее наследия присвоили себе?

По этому вопросу существует немало основательных исследований. Вот в чем видит Йован Дучич глубинный смысл факта принятия штокавицы в качестве «хорватского литературного языка»:

«Нужно хорошенько запомнить, что штокавщина сербская дала хорватам не просто красивый и стройный язык, но и позволила собрать всех других штокавцев - а значит сербов - вокруг Загреба, главного штокавского культурного центра…»
Восприняв сербский язык (штокавицу) в качестве литературного языка, хорваты прихватили заодно и сербское литературное наследие, созданное на этом языке.
«Хорваты, - пишет Дучич, - никогда не имели своих народных песен. Сербы народ гуслярский, а хорваты - народ тамбуринский: и пока сербы складывали свой славный эпос, хорваты плясали. Дело в том, что сама римская церковь запрещала хорватам народные песни» (XII) .

Тема эта не афишируется, ибо в таком случае раскроется та простая вещь, что количество сербов-униатов, переплавленных в «хорватов», превосходит количество «старохорватов» (9) .

Кстати, нынче хорваты приглядываются к Николе Тесле и Иво Андричу (XIII).

4. Плоды униатства

Сущность критики унии (XIV) со стороны православных авторов можно свести к двум аспектам. Первый моральный. Для православных сам способ, которым католики добиваются унии, является крайне аморальным, неевангельским, а потому не приемлемым. Быть может, это и является основной причиной того, что православные никогда не организовывали подобные политические акции по приобретению в свои ряды римо-католиков.

Другой аспект критики унии занимается политическими последствиями, указывая на то, что смена культурного образца непременно приводит к перемене национального самосознания, и, в конечном итоге, к растворению униатов в другой нации.

Единственное, в чем преуспели униаты - в ненависти и отчуждении по отношению к тому народу и той вере, из которых новоявленные униаты произошли. Под действием новой веры и новой культуры «бывшие русские» и «бывшие сербы» стали носителями русофобии и сербофобии, презирающими православие и считающими Россию и Сербию воплощениями мирового зла (XV) .

В заключение хотелось бы отметить и то, что порою переход людей в унию происходит по вине некоторых недостойных представителях нашего епископата.

К примеру, «Уния в селе Тржичу», Карловацкой епархии, произошла вследствие того, что владыка Мийокович давал рукоположенным священникам приход только лишь тогда, когда они могли его купить. Так, Никола Гачеша из Тржича, не в силах собрать нужной суммы, нашел выход в униатстве. Куда и перешел, в конце концов, вместе со священником Петром Главашем, сыном священника Теодора (XVI).

Все вышесказанное заставляет отнестись с предельной внимательностью и бдительностью, как проявлениям униатской активности, так и к самим себе.

– По менталитету - они больше католики, чем православные. Но они сохраняют внешние обряды Православной Церкви, это вошло в их бытие и сохраняется на протяжении более трехсот лет. Они привыкли к этому и не хотят внешних изменений. Однако мы видим, что все равно они постепенно меняются. Например, при строительстве новых храмов мы видим, что у них иногда исчезает иконостас, и они служат как католики: лицом к народу. Это показывает, что Католическая Церковь оказывает на них колоссальное влияние.

– А с точки зрения вероучения?

– Догматическое богословие показывает, что они отошли от православия. Они принимают те догматы, которые мы не признаем, которые приняла Католическая Церковь. Это догмат о Непорочном Зачатии Девы Марии, Filioque и тому подобное.

– У греко-католиков большое количество богослужебных книг, текстов молитв, переведенных с церковно-славянского языка, взятых из православных часословов, молитвенников. Как соединяется славянское наследие с католическим вероучением?

– Это они воспринимают и как наследие прошлого и как то, чего они должны держаться, чтобы было различие между католичеством и униатством. Этим они пытаются доказать, что они истинно православные, а это, в свою очередь, вызывают симпатию у населения Западной Украины.

– А почему уния, заключенная в Бресте, на территории современной Беларуси, прижилась в основном только среди украинцев?

– Это зависело от исторических обстоятельств. Украина была длительный срок под властью Польши и Австрии, и это оказало влияние.

– Что можно сказать о рядовых прихожанах греко-католических приходов?

– Я был епископом в Ивано-Франковске, в той среде, почти восемь лет, потому знаком с жизнью и бытом униатов. Благодаря тому, что священник исторически имел большое влияние на Западной Украине, местные жители поддались значительному влиянию Церкви. Например, отрадно то, что каждый прихожанин в день ангела идет в храм на литургию и причащается. Они помнят именины и своих родителей. Заказывают в эти дни литургию за родителей. Что касается отношения к Церкви, то они считают обязательным соблюдение воскресных и праздничных дней. Поэтому у них в эти дни множество людей в храме. У нас порой совершенно другое отношение к праздникам. Униаты никогда не пойдут работать на поле в воскресенье. У нас же порой в воскресенье людей в сельских храмах очень мало.

Однажды, когда я служил литургию в Козлицах, меня встречали на коленях, а была зима и лежал снег. Этот пример говорит о том, какое глубокое уважение они испытывают к духовенству. Ни одного события в жизни униата не происходит без участия священника. У нас зачастую нет такого уважения к священнику.

– Что из положительного можно перенять православным?

– То, что священник должен быть вхож в каждую семью. Не бегать за деньгами, исполняя требы, не просто видеть своих прихожан в воскресенье на службе, а посещать больных, идти домой или в больницу, молиться за них. Умер прихожанин - священник должен посетить семью и утешить всех ее членов. Случилось что-то еще - идти к своим пасомым и быть рядом.

– Какое отношение римо-католиков к греко-католикам?

– В Риме, когда мы там бываем, видно, что римо-католики лучше относятся к нам, чем к греко-католикам. Насколько мне известно, папа не дает добро на существование униатского патриархата на Украине. Он хочет сохранить добрые отношения с Русской Церковью, так как влияние русского православия ощутимо.

– Может ли Греко-Католическая Церковь стать национальной для всей Украины?

– Не думаю. Там где укоренено православие, там будет развиваться Православная Церковь. Униаты, скорее, останутся отличительной чертой Западной Украины. И благодаря тому, что велась неумная политика по закрытию всех униатских храмов в начале второй половины ХХ века, уже в 1980-х годах произошел взрыв активности униатов. Если бы оставалось везде хотя бы по одному униатскому храму, взрыва бы никакого не было. Сами виноваты. Конечно, это была в первую очередь государственная политика, а не церковная. На протяжении десятилетий униаты верили в свою идею. И хотя у них не было своих храмов, когда не было рядом православного священника, они поминали папу Римского.

– Нужно ли в какой-то форме бороться с униатством на Украине?

– Нужна не борьба, а жизнь по заповедям Христовым. Нужно, чтобы верующий был христианином, каким Христос хотел видеть каждого человека, чтобы заповеди стали реальностью нашей жизни: любовь по отношению к другому человеку стала любовью, милосердие - милосердием, а жертвенность - жертвенностью. Мы, христиане, должны быть «руками Христа», делать то, что делал Христос: и исцелять, и милосердие проявлять, и жертвенность, и любовь. Если мы будем жить по-христиански, возможно униаты присоединятся к православным. А если не будем жить по христиански - будем терять с каждым днем и своих.

В России Православная Церковь почему сильна? Она имеет поддержку государства. Православная Церковь слаба, когда нет государственной поддержки. Это беда императорского Константинополя. А католичество привыкло опираться не на империю, а на свои силы.

Когда мы сталкиваемся с униатами, не нужно проявлять недружелюбие. Нужно проявлять глубокое сочувствие к ним как к людям, которые не понимают своих ошибок, и стараться помочь им их исправить. Я имею в виду догмат о непогрешимости папы, который не признавали Вселенские соборы. Мы должны показать, что держимся тех догматов, которые были с первых веков христианства и до сих пор. Новые догматы без согласия всей Церкви мы принять не можем.

– Что, на Ваш взгляд, может быть улучшено в жизни православия на Украине?

– Изменения должны быть, прежде всего, в епископате и в духовенстве. Нужно, чтобы епископы не тратили средства на дорогие облачения и не старались казаться лучше друг перед другом. Даже могущественная Католическая Церковь, которая имеет миллиарды долларов дохода, перешла на недорогие льняные облачения. А еще нужно помнить о лучших традициях прошлой, императорской, России. Народ все подмечает, он не глупый. То, что мы ездим на дорогих машинах, когда пенсионеры получают мизерное пособие, - недопустимо.

Беседовал Иван Пиковский

05 / 10 / 2006

Православие оказалось, однако, сильнее, чем думали враги его: нашлись у него сильные защитники и среди книжных людей, и в темном народе, готовые оборонять отцовскую веру и пером, и мечом!..

Скоро загорелась сильная литературная борьба (полемика). Даже с дальнего Афона раздался сильный, обличительный голос.

"Покайтесь все, – писал оттуда русский инок Иоанн Вишенский, – покайтесь, да не погибнете двоякою погибелью! Турки некрещеные честнее пред Богом в суде и правде, нежели крещеные ляхи. А вы, православные христиане, не скорбите: Господь с вами... Имейте веру и надежду на Бога жива; на панов же ваших, на сынов человеческих, не надейтесь, – в них нет спасения: они от живого Бога и от веры в Него отступили. Да будут прокляты владыки, архимандриты, игумены, которые монастыри запустошили... гроши собирают с доходов, данных богомольцам Христовым, дочерям своим приданое готовят, сыновей одевают, слуг умножают, кареты себе делают... а в монастыре, вместо песнопения и молитвы, псы воют!.."

Тот же инок послал резкое обличение главным отступникам от православия: Терлецкому, Поцею и Рагозе. Стефан Зизаний, который и раньше волновал Вильну своими горячими проповедями против католицизма и унии , в 1596 году издал "Казанье (слово) св. Кирилла, иерусалимского патриарха, об антихристе". Из этого сочинения казалось, что время унии и есть антихристово время. На эту книжку явился ответ от католиков.

Особенно сильная литературная борьба загорелась по поводу Брестского собора . О нем появилось два сочинения, одно православное, другое католическое. Последнее было написано Скаргою . Он утверждал, что все постановления православных в Бресте не имеют никакого значения, потому что законно только то, что постановлено митрополитом и епископами, т. е. уния, а миряне не имеют никакого права мешаться в церковное дело и должны как овцы повиноваться своим пастырям.

В ответ на сочинение Скарги появилась "Отповедь", подписанная вымышленным именем "Христофор Филалет". Здесь, вопреки Скарге, доказывается многими примерами, что миряне не должны следовать за своими духовными пастырями, если те заблуждаются и отступают от истинной веры.

Проповедник унии Пётр Скарга

"Если мирские люди, – говорится между прочим в "Отповеди", – обязаны во всем повиноваться пастырям своим, то не погрешили и немцы кельнские, которые по примеру своего архиепископа сделались лютеранами; и мы не грешим, слушаясь владык львовского и перемышльского, которые говорят, что папа вовсе не наивысший правитель церкви, и если бы луцкий владыка (т. е. Кирилл Терлецкий) потуречился, что для него дело возможное, то "овцы" его были бы оправданы перед Богом, если бы обратились за ним в магометанство".

Эта "Отповедь" сильно раздражила католиков, так как, поймав Скаргу на противоречии самому себе, остроумно била его собственным же его оружием. Ответ католиков на "Отповедь" дышит сильным гневом и переполнен бранными выражениями. "Сам дьявол, – говорится в этом ответе, – из ада вылезши, не мог бы большей неправды сочинить, как этот "Христофор Филалет". (Эти имена в переводе с греческого значат: "носитель Христа" и "любитель истины".) "Поистине каждый, – говорит сочинитель ответа, – может назвать его не Христофором Филалетом, а Дьяволофором и Филопсевдисом" (т. е. носителем дьявола и любителем лжи).

В это же время явилось обстоятельное и правдивое сочинение о происхождении унии – "Перестрога" (т. е. предостережение), написанное православным львовским священником.

Таким образом, борьба православия с унией и католичеством заставляла православных глубоко вдумываться в церковные вопросы, пробуждала их силы и направляла их к литературной деятельности и проповеди.

Король в своей грамоте к русскому народу требовал, чтобы все православные последовали примеру митрополита, приняли унию, и запрещал признавать владыками и иметь общение с епископами, восстававшими против унии, и даже приказывал карать ее противников. Итак, сам король считал православных преступниками и своею властью узаконял гонение на них.

Наказать всех противников унии, т. е. целый народ, и принудить его признать унию было не под силу польскому правительству; но всячески теснить и гнать православных оно могло. Положение униатов было тоже далеко не привлекательным: они от своих отстали и к чужим не пристали. Православные презирали их как отступников; не считали их своими и католики: в унии они видели только переходную ступень к католичеству. Сенаторских мест униатским духовным сановникам польское правительство не дало; зато щедро наделяло их имениями, отнятыми у православных церквей и монастырей. Епископы-униаты своим корыстолюбием и небрежным отношением к церкви еще более роняли унию в глазах всех благомыслящих людей. Паны и шляхтичи, изменяя православию, считали за лучшее переходить не в унию, а прямо в католичество. Уния только и находила себе поддержку в правительстве.

После Михаила Рагозы, горько каявшегося в принятии унии, митрополитом стал Ипатий Поцей (в 1599 г.). При нем усилились преследования православных: он отнимал у православных церквей и монастырей имения в пользу униатов, изгонял православных духовных лиц и давал их места униатам, теснил братства. Притеснения дошли наконец до того, что раздраженному населению стало невмочь более терпеть. Один православный мещанин в Вильне даже покусился на жизнь Поцея, но отрубил ему только два пальца. Преступник был казнен; а пальцы Поцея, как мученика за веру, долго лежали на престоле в церкви. Это покушение только сильнее разожгло страсти: преследование православных после этого еще более усилилось. На церковные места в униатской церкви стали допускать прямых католиков, и явно обнаружилось стремление обратить униатов совсем в латинство; преемник Поцея Иосиф Рутский особенно хлопотал об этом.

Митрополит-униат Ипатий Поцей

Начало XVII века, когда Московская Русь страдала от смут, было особенно тяжелым и для православных в западной Руси. Чего только не делалось здесь против них! Шайки голодных и оборванных жолнеров (солдат), воротившихся из похода на Москву, буйствовали, грабили и всячески тешились над православным населением. Иезуиты натравливали даже своих школьников на православное население, а те заводили с православными уличные драки, издевались над их обрядами, врывались в церкви и бесчинствовали; бывали даже случаи, что "питомцы иезуитов " разносили церкви и дома... Все это буянам сходило безнаказанно с рук. Управы на них найти православным было негде: суды охраняли права лишь католиков и униатов, а не православных. Сильных покровителей их уже не стало. Князь Острожский умер в 1608 году. Многие прежде русские и православные роды уже ополячились.

В 1610 году явилось сочинение Мелетия Смотрицкого "Фринос" ("Плач"). Здесь представлена православная церковь, которая оплакивает утрату западнорусских родов, перешедших в латинство, в следующих словах:

"Где теперь тот неоцененный камень, который я носила вместе с другими брильянтами на моей голове в венце, как солнце среди звезд, – где теперь дом князей Острожских, который превосходил всех ярким блеском своей древней (православной) веры? Где и другие также не оцененные камни моего венца, славные роды русских князей, – мои сапфиры и алмазы – князья Слуцкие, Заславские, Збаражские, Вишневецкие, Чарторижские? (Далее следует длинный перечень знатных русских родов, ополячившихся и окатоличившихся...) Вы, злые люди (своею изменою), обнажили меня от этой дорогой моей ризы и теперь насмехаетесь над немощным моим телом... Прокляты будете все вы, насмехающиеся над моей наготой, радующиеся ей! Настанет время, что все вы будете стыдиться своих действий".

Не стало сильных защитников православия между русскими панами; один за другим сошли в могилу и последние православные епископы: Гедеон – епископ львовский и Михаил – перемышльский. Все сильнее и сильнее сказывался недостаток в православных священниках: в иных местах православному населению поневоле приходилось обращаться к униатским священникам, а гонения на православных все росли да росли.

Вот какими красками на сейме 1620 года волынский депутат Лаврентий Древинский обрисовал пред королем и всеми членами сейма положение православных польской короны:

– Каждый видит ясно, какие великие притеснения терпит этот древний русский народ относительно своей веры. Уже в больших городах церкви запечатаны, имения церковные расхищены, в монастырях нет монахов – там скот запирают; дети без крещения умирают, тела умерших без церковного обряда из городов, как падаль, вывозят; народ умирает без исповеди, без приобщения. Неужели это не самому Богу обида, и неужели Бог не будет за это мстителем?! Скажу, что в Львове делается: кто не униат, тот в городе жить, торговать и в ремесленные цехи принят быть не, может; мертвое тело погребать, к больному с тайнами Христовыми открыто идти нельзя. В Вильне, когда хотят хоронить тело благочестивого русского, то должны вывозить его в те ворота, в которые одну нечистоту городскую вывозят. Монахов православных ловят на вольной дороге, бьют и в тюрьму сажают. В чины гражданские людей достойных и ученых не производят потому только, что не униаты; простаками и невеждами, из которых иной не знает, что такое правосудие, места наполняют в поношение стране русской. Деньги у невинных православных без всякой причины исторгают... Уже двадцать лет на каждом сеймике, на каждом сейме горькими слезами молим, но вымолить не можем, чтоб оставили нас при правах и вольностях наших. Если и теперь желание не исполнится, то будем принуждены с пророком возопить: "Суди ми Боже и рассуди прю мою!"

В 1620 г. в Малороссию приехал иерусалимский патриарх Феофан и поставил для православных митрополита Иова Борецкого и шесть епископов. Это сильно встревожило иезуитов; они пустили молву, будто Феофан – самозванец, а не патриарх, и поэтому все посвященные им епископы незаконны. Из-за этого вопроса снова загорелась полемика. Законность действий Феофана была доказана. В это же время казаки решительно заявили, что не пойдут на турок, если польское правительство не признает вновь поставленных православных епископов, а на сейме 1622 года снова Древинский возвышал свой горячий голос на защиту свободы веры. По новому определению сейма признаны были права православных, и решено было прекратить судебные дела, порожденные религиозной враждой. Казалось, наступала пора примирения и спокойствия; но случилось несчастье, которое разбило все упования православных и вызвало новые нападки и гонения на них.

ЧП районного значения с правильным медийным сопровождением - классический сценарий для раскачки ситуации в стране. Недавно как раз подобная информационная атака была предпринята в белорусской глубинке, недалеко от крупного железнодорожного узла Брестской области - города Барановичи.

Верующие установили у часовни два деревянных креста. На одном из них прикрепили табличку в память о воссоединении униатов и православных в Беларуси в XIX веке. Был использован слоган с медали царских времён: «Отторженные насилием (1596) воссоединены любовью (1839)».

Медаль в честь воссоединения униатов с православными

Сразу же отреагировали оппозиционные медиа, традиционно увидев здесь «руку Кремля» ©.

Газета «Наша Нива» как бы невзначай отмечает, что эти кресты и часовня, что рядом, построены вблизи туристического комплекса. Он возводился за российские деньги. Тут я делаю небольшое лирическое отступление. Современная редакция «Нашей Нивы» считает себя законной наследницей и продолжательницей дела той «Нашей Нивы», которая существовала в начале XX века. Деньги на издание этой периодики приходили в том числе от Павла Милюкова из кадетской партии. То есть газета финансировалась из «москальского» источника. Это так. К слову.

Кроме того, первоначально «Наша Нива» сообщала, что кресты установлены казаками. Хорошо, что не засланным казачками. Но сейчас в глазах оппозиционной общественности быть казаком - это уже криминал и почти «рука Кремля» ©. И эти же самые круги поют нам песни о том, что стигматизация - это дурной тон…

Ультраправый активист-язычник Дмитрий Мицкевич делает для польского телеканала «Белсат» провокационный репортаж про установленные под Барановичами православные кресты.

По инсайдерской информации, которую мне удалось получить, «антиуниатский» крест устанавливали местные люди, а не только казаки, как утверждают оппозиционные медиа. Правда, сельсовет не был введён в курс дела. Местные утверждают, что и первый, и другой кресты поставлены на частной территории. В данном случае не совсем понятно, зачем вообще нужно согласование с властями. Ну да ладно. Это всё же немного другая тема.

Без креста

Важно в этом случае то, что акцент поставлен именно на «антиуниатскости». Стоило только православным людям установить крест с табличкой, которая чётко определяет позицию об унии, сразу же напали оппозиционные СМИ. Основной их посыл прост. Снимите с креста табличку. Она нам не нравится, ведь обижает униатов.

Местная власть среагировала на публикации в оппозиционных медиа. Была назначена встреча со священником. Естественно, многие верующие тоже захотели прийти. Как утверждает информированный источник, поняв это, местный исполком спешно перенёс время, чтобы успел прийти только клирик. Хватило мудрости не принимать решения о демонтаже крестов. Кстати, один из них поставлен на месте старого. Так что вопросов нет. По второму информация противоречивая. Одни сообщают, что табличку с упоминанием об унии власти постановили снять, другие говорят, что исполком поручил её просто «узаконить».

В любом случае это попытка столкнуть лбами всех: униатов с православными, православных с властью. Дело рук людей, явно не носящих крест. А они вообще уверены, что все кресты у нас в деревнях установлены законно с формальной точки зрения? Давайте, что ли, проведём ревизию? Но тогда оппозиционные СМИ тоже поднимут шум: «Власть на святое покусилась, на поклонные кресты!» Потому что действующей власти вмешиваться в церковные дела нельзя, а оппозиции можно. Такова логика этих людей.

Без фресок

Ну что же. В таком случае предлагаю оппозиционным СМИ вмешаться в другой феномен религиозной жизни. Есть в деревне Солы (Гродненская область) не совсем обычный костёл. Построен он в тот период, когда часть современной Беларуси была в составе Польши. Одна из фресок в костёле изображает победу польских военных над Красной армией в сражении под Варшавой в 1920 году… Вот как тут быть? Это не политика? Такой откровенный польский патриотизм не помешает ли молиться там католикам - патриотам Беларуси? Может, замазать тогда фреску?

Фреска в костёле в Солах. Фото Василия Семашко

И вообще можно создать комиссию для массовой проверки костёлов и церквей Беларуси на политическую, историческую и гендерную нейтральность. Наверное, после этого у нас вообще мало чего останется от храмов… Поэтому в данной сфере нужно действовать аккуратно. Костёлы и храмы - чувствительные места на теле Беларуси, как и Украины, России и других стран.

Многие наши оппозиционеры или не до конца это осознают, или специально занимаются провокациями. А уния для них - это самый настоящий фетиш, священная корова. Чтобы доказать свою верность идеалам оппозиции, нужно поддерживать униатов.

Например, в ноябре 2011 года Папе Римскому Бенедикту XVI (сейчас он на пенсии) было направлено коллективное письмо с просьбой назначить епископов для униатов Беларуси. Так вот, под ним поставили подписи многие, кто относит себя к оппозиции. В частности, это историк Владимир Орлов, журналист Сергей Дубовец, редактор «Нашей Нивы» Андрей Дынько и многие другие. Вряд ли их всех можно назвать полностью воцерковлёнными греко-католиками. Тем более что ныне покойный поэт Нил Гилевич, бывший среди подписантов, был отпет не в униатском храме, а в Петропавловском соборе Минска. А это вообще интересный факт. Собор построен в начале XVII века именно как протест против унии. Приход переживал несколько периодов упадка. Закрывался, но основная часть здания уцелела до наших дней, и никогда этот храм не был униатским.

Письмо представителей белорусской националистической интеллигенции Папе Римскому с просьбой назначить епископов для униатов Беларуси. Среди подписантов главный редактор газеты «Наша Нива» Андрей Дынько.

Если бы Гилевич был действительно практикующим и глубоко убеждённым греко-католиком, его бы в этом соборе не отпевали. Таким образом, подпись под обращением была чисто политическим жестом.

Без епископов

Так сложилось, что в наши дни уния оказалась на белорусских землях в меньшинстве и в какой-то момент вообще чуть не исчезла. В наше время были попытки примирения. Но есть проблема. Православный человек, конечно, может принять униатов в качестве братьев. Все люди братья. Но как принять политику имитации православия в рамках католицизма? Сами католики прекрасно всё это понимают и не очень хотят, чтобы в Беларуси появились какие-то отдельные униатские епископы. Им вышеупомянутое письмо совершенно не ко двору. Римско-католические иерархи предпочитают держать униатов под своим крылом. Я был свидетелем того, как архиепископа Тадеуша Кондрусевича, главу католиков Беларуси, публично спросили, когда же у местных униатов появятся свои епископы. Он сначала растерялся, потом стал мягко намекать на то, что не нужны нам никакие греко-католические иерархи.

Архиепископ Кондрусевич мудро не хочет портить отношения с православной конфессией. В 2012 году тогда ещё православный первоиерарх Беларуси митрополит Филарет ясно дал понять секретарю Конгрегации Римской курии по делам восточных церквей, униатскому архиепископу Кириллу Василю, что вопрос с унией решён раз и навсегда. Вот как эту встречу описывали официальные церковные СМИ: «Митрополит Филарет констатировал, что вопрос об униатстве вносит во взаимоотношения двух церквей некоторую напряжённость. Владыка экзарх напомнил об оценке унии, выраженной в ряде новейших соглашений между римско-католической и поместными православными церквами. В частности, Его Высокопреосвященство процитировал заявление Международной смешанной комиссии по богословскому диалогу, сделанное в 1990 году во Фрайзинге (Германия): «Уния как метод… не служила целям сближения церквей. Напротив, она вызвала новые разделения. Создавшееся таким образом положение явилось поводом для столкновений и несчастий, которые запечатлелись в исторической памяти обеих церквей»».

Без памяти

Верно подметил митрополит. Это хорошо запечатлелось в исторической памяти ОБЕИХ церквей. Но какое это имеет значение для тех, кто конструирует историко-политические мифы? Им память не нужна.

А ведь необходимо отдавать отчёт в том, что уния изначально была больше политическим проектом, нежели миссионерским. Во времена Великого княжества Литовского (ВКЛ), в XVI веке, началось сознательное окатоличивание элит. Процесс стартовал не мгновенно. Тенденции такие были и ранее, но в 1596 стартовал именно системный процесс. При участии ордена иезуитов в Бресте католики и православные подписали документ об унии, то есть как бы объединении. Если же провести аналогию с бизнесом, это было недружественное поглощение. Грубо выражаясь, Ватикан «отжал» важный актив у Константинопольского патриархата. Именно в его юрисдикции были православные ВКЛ.

Среди обывателей считается, что тогда православных просто формально переподчинили, что в жизни приходов ничего не изменилось, но это не так…

Подписание унии - это в том числе результат предательства. Епископы Ипатий Поцей и Кирилл Терлецкий подготовили «сделку» со стороны православных.

Когда люди поняли, что же именно произошло, была волна возмущений. Естественно, польские власти заранее это предусмотрели. Вступила в действие серия контрмер, в том числе и законодательных, по ущемлению прав православных. Подробнее с этими документами можно ознакомиться в книге исследователя Василия Беднова «Православная Церковь в Польше и Литве». Она доступна в сети на различных ресурсах.

Но если кратко, то суть простая. Шляхту всеми путями вытаскивали из православия. Она всё меньше становилась русской (русинской, белорусской) и всё больше превращалась в польскую. Такая колонизация ВКЛ со стороны польской державы сопровождалась и языковой политикой.

Без языка

Старобелорусский язык фактически становился социальным диалектом крестьян. Кстати, в наше время широко распространено ошибочное мнение о белорусскости униатов. Мол, на самом деле они белорусский язык сохраняли, служили на нём. В реальности службы проходили на том варианте церковно-славянского, который существовал в то время. Одна из старых книг-служебников униатов есть в епархиальном музее в Витебске, и она это доказывает.

Интересно, что нередко униаты продолжали пользоваться православными изданиями, в том числе и по бедности. А иногда это было скрытое желание сохранить традиции. Доходило даже до того, что писали служебники от руки.

Латинизация униатов, конечно, произошла не сразу и не везде. Считается, что первый униатский служебник был издан в 1617 году в Вильне (Вильнюсе). В его создании участвовал небезызвестный епископ Иосафат Кунцевич. Так вот, та книга пока что практически ничем не отличалась от православного варианта. Но уже в те времена звучали голоса против восточного обряда, против славянского языка. В 1587 году папский посланник Антонио Поссевино заявлял, что, конечно, в случае унии русинам можно дозволить служить на своём церковно-славянском языке либо на греческом. Но лучше их со временем латинизировать. Эта позиция легата признаётся даже униатами. Например, о ней пишет украинский униатский священник Петро Галадза, живущий сейчас в Северной Америке.

Без обряда

В любом случае, элиту точно латинизировали довольно быстро. Униатская церковь всё больше становилась вариантом для низов общества. Постепенно формировалось брезгливое отношение к униатам, как к лузерам.

Были случаи полного перехода духовенства (или детей православного духовенства) в латинский вариант. Например, в 1640-х годах прославился Касьян Сакович. Он не просто стал римо-католиком, а в своём сочинении Perspectiwa довольно чётко провёл традиционную римскую линию о единстве литургической практики. Отторжение восточного обряда с его стороны было таким сильным, что униаты даже добивались в Риме запрета книги Саковича.

Примерно через 30 лет после выхода его труда появилась первая униатская богослужебная книга, где в «Символе Веры» добавлено знаменитое filioque, то есть богословская формула, согласно которой Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына. Это чисто римская идея, которая в православии не прижилась.

Дальше - больше. Для униатов стали вводить чисто западный римско-католический праздник Непорочного Зачатия Девы Марии. Прививалась традиция шествий на праздник Божьего Тела. Тоже чисто западный обряд. Было и другое.

В 1720 году в польском городе Замостье созвали знаменитый собор, который утвердил для униатов учения об индульгенции и чистилище, а также другие постулаты. Латинизация обрела более системный характер. Конечно, лишить полностью славянского языка не получалось, но смысл молитв и других текстов был уже римский, не восточный. Проект унии становился всё более лживым. Внешне сохраняется относительная схожесть с православием, но начинка совсем иная. По большому счёту никакого православного обряда у большинства униатов уже не было. Действительно, он стал греко-католическим.

Без антидота

Но, повторюсь, все эти факты мало кого интересуют в оппозиционных кругах. И эта парадигма распространяется в обществе, как вирус. А всё потому, что малодоступны антидоты - объективные исследования унии. Многие наши историки или не спешат исследовать тему, или их публикации запрятаны где-то на дальних полках.

Реальность такова, что нередко экскурсоводы рассказывают туристам о том, что униатские храмы население якобы больше любило, и они проиграли конкуренцию. А проиграли потому, что служили не на роднай мове. Примерно 10 лет назад подобный тезис даже проник в школьные учебники истории. Это активно дезавуировал известный православный переводчик отец Сергий Гордун.

Как уже говорилось, униаты не просто лишались близкого им славянского языка в богослужениях, но и самой богословской, если хотите идеологической, сути православного прошлого. Представьте, что компартия продолжает ходить с красными флагами с серпом и молотом, но вещает о победе мирового капитала…

Митрополит Иосиф Семашко

В какой-то момент греко-католики доигрались до того, что в ряде храмов даже не стало иконостасов, обучение униатских священников было полностью взято под контроль римско-католическим начальством.

Но сегодня солидная часть белорусской интеллигенции упорно верит в миф о том, что униаты были чуть ли не хранителями некоей истинной белорусской веры, белорусского языка. А потом пришли злобные московские спецагенты и всё испортили. О том, что православная реконкиста десятилетиями зрела в умах некоторых униатских клириков, многие или предпочитают не вспоминать, или действительно этого не знают.

Один из инициаторов воссоединения - митрополит Иосиф Семашко - изначально был именно в униатском духовенстве. Это свой, местный, а не засланный «москальский» казачок. Да, он пользовался в определённой степени админресурсом Российской империи. Однако же по большому счёту деятельность его и соратников по подготовке массового возврата из унии в православие осуществлялась на свой страх и риск. В случае массовых волнений и неприятия его плана вся ответственность лежала бы не на властях. Обратим внимание, что российские власти после присоединения обширных земель Речи Посполитой не собирались издавать срочные указы о переводе униатов в православие. Павел I, к примеру, вообще считал, что греко-католиков надо полностью отдать в подчинение римско-католической польской иерархии. Отчасти так и произошло. Униатов и латинизировали, и полонизировали одновременно.

Без перспектив

Ну а что мы имеем сейчас? Нынче, как бы ни было обидно униатам, их проект в Беларуси - рудимент церковно-политических авантюр прошлого. Это малочисленная группа, которая не очень-то и нужна как православным, так и католикам. Потому и продолжаются попытки найти некую нишу, поиграть в политику. В этом плане интересна фигура ныне покойного униатского священника Александра Надсана. В последние годы он часть времени проводил в Англии, часть в Беларуси. В годы войны, будучи совсем молодым, был в коллаборантских организациях. Затем, уже в 1944 году, бежал на Запад. Считается, что во Франции он вступил в ряды Сопротивления. Наверное, так и было. Но что-то не очень любит белорусская греко-католическая общественность вспоминать его коллаборантский период. Ведь получается, что Надсан был по другую сторону от униатского священника Антона Неманцевича, которого тогда замучили гитлеровцы. Причём это был не просто священник, а экзарх белорусских греко-католиков. Считай, что представитель Ватикана… С таким противоречием в истории перспективы униатов сейчас туманные.

Ну да ладно. Интересен и другой аспект. Вспомним, какова была тактика Надсана: не религиозная, а больше политическая. Например, особо не вдаваясь в суть вопроса, он осудил в 2012 году приговор по делу Коновалова и Ковалёва. Первый из фигурантов, напомню, устроил взрыв на станции минского метро, погубив более десятка людей. Дело было политизировано оппозиционными массмедиа. Надсан, не побывав на судебном процессе, подхватил волну и заявил, что обвиняемых покарали «без должного суда», что виновность не доказана. Вспомнил он в правильном оппозиционном ключе и о другом политизированном уголовном деле… Кому интересно, всё это записано на видео и есть в интернете. Это явное вмешательство в политическую жизнь через церковный институт. И вот теперь, накануне местных выборов, кто-то снова решил достать из рукава старую униатскую карту, заставить православных изменить свою оценку униатского периода. Обычно это называется гражданским диалогом и поиском примирения. Мол, вы, православные, помалкивайте, а мы вас трогать не будем.

Порой доходит до анекдота. Помнится, на одной из пресс-конференций журналистка, сочувствующая униатам, задала очень показательный вопрос католическому епископу.

Мол, не пора ли в рамках процесса примирения предложить православным тоже канонизировать униатского архиепископа Иосафата Кунцевича.

Епископ минуты две оправлялся от шока. Для тех, кто забыл, напомню, что Кунцевич был убит разъярённой толпой жителей Витебска в 1623 году. Естественно, я не поддерживаю такой способ борьбы с идейным оппонентом, как убийство. Но именно Иосафат Кунцевич был тем человеком, который шантажом присоединял приходы к унии. Грозил священникам, что, если не перейдут в греко-католичество, их общины лишатся храмов. Если ему мешали, он жаловался польским властям, и те применяли военную силу против несогласных. Из-за него многие православные порой были вынуждены молиться не в своих церквях, а в шалашах за чертой города.

Канонизация этого человека православными будет означать предательство самих себя. Это никакое не примирение, а унижение. Причём унизиться надо перед малочисленной религиозно-политической субкультурой, которую определённые круги упорно пытаются представить нам в виде оплота всей белорусской культуры. Но базовая ценность белорусской культуры, как и в целом восточных славян, - это не уния, а толока - истинное чувство локтя, которое называется соборность. На том и стоим.

«О, мои русины! Через вас я надеюсь обратить в католицизм весь восток!» - восклицал папа римский Климент VIII. Русинами тогда называли жителей на территории нынешней Западной Украины. Теперь они называют себя украинцами, но от делегируемой им Ватиканом миссии обращения в католичество православной Украины отказываться не собираются.

Переходите в грекокатолцизм, чтобы оттуда было легче обратиться в полноценный католицизм, призывал украинцев национал-фашист Дмитро Донцов. Он считал, что православие сближает украинцев с Москвой, и призывал отречься от православия.

Наступление униатства, которое мы наблюдаем сегодня на Украине, - это реализация в XXI в. вышеупомянутых слов папы римского Климента VIII, произнесённых им четыреста лет назад.

Границы грекокатолицизма - это границы агрессивного проникновения римского католицизма на земли православной ойкумены. Взгляните на конфессиональную карту Европы: униатская дуга пролегает от Украины и Белоруссии до Албании и Македонии, захватывая восточную Польшу, восточную Словакию, часть Венгрии, Румынию, Болгарию.

Политическая задача униатства - раскалывать духовно-идеологическое единство православной ойкумены, лишать его монолитности, служить источником нестабильности, вносить в православное общество не свойственные ему идеологемы.

* * *

Никогда православная Малороссия (Украина) не знала попыток скрестить христианство с ксенофобией. Не знала, пока не получила в свой состав униатскую Галичину, где грекокатолицизм был домашней религией украинских националистов.

Национализму всегда нужен враг, ибо без врага существование национализма теряет смысл. Он начинает процесс самоуничтожения. В Галичине христианство принесли в жертву русофобии, предельно извратив заповеди Христа, соединив их с идеологией Бандеры и Шухевича.

Этим Украина напоминает Румынию. В православной Румынии есть населенная венграми и этническими немцами Трансильвания. Там всегда сильны позиции униатства и католичества.

При поддержке Берлина и Вены трансильванские униаты смогли достичь влиятельного положения в интеллектуальном сообществе Румынии. В результате их ненавязчивого вмешательства антиосманская по своей сути идея Великой Румынии превратилась в антирусскую.

Апологеты Великой Румынии уже не хотят освобождения румынских земель из-под османского ига (Османской империи уже нет), а хотят посеять семена ненависти, с одной стороны, между Молдавией и Украиной, с другой - Приднестровьем и Россией. Только так они видят возможность появления на карте мира Великой Румынии.

Трансильванские униаты латинизируют румынскую политическую идеологию, как галичанские униаты латинизируют идеологию православной Украины. Под влиянием униатства православная в большинстве своём Украина конфликтует с единоверной Россией во благо Ватикана.

Врезаясь в православное тело Балкан, униатство служит рубежом между балканскими католиками (хорваты, словенцы, албанские католики) и балканскими православными (сербы, македонцы, православные албанцы).

Во время Второй мировой войны балканские униаты были гораздо более примирительно настроены к гитлеровским оккупантам, чем православные. Например, православные албанцы уходили в партизаны, а албанцы-униаты не спешили бороться с итальянскими фашистами и немецкими нацистами (как это напоминает униатскую Галичину, где ОУН-УПА, дивизия СС «Галичина» сплошь состояли из местных униатов!). Католическая Хорватия, не без поддержки Ватикана, тоже встала на сторону Гитлера.

В Сербии униаты (русины) компактно проживают в Воеводине, откуда родом о. Гавриил Костельник. Обвинив унию в антиправославном колониализме, о. Гавриил перешёл в православие, участвовал в Львовском соборе 1946 г., ликвидировавшем Брестскую унию. За это он был убит украинскими униатами.

Социологическое наблюдение: среди проукраинских униатов Воеводины популярна идея переименования русинов в украинцев, на выборах они в большинстве голосуют за прозападных кандидатов, любят НАТО и т. д.

Давайте представим, как бы выглядела конфессиональная карта Европы, если бы не существовало грекокатолицизма. Православная ойкумена простиралась бы монолитной дугой от черногорского побережья Адриатики и средиземноморского побережья Греции через Болгарию, Украину и Белоруссию до российского Сахалина на Тихом океане.

Русская православная церковь - самая многочисленная из поместных православных церквей (около 100 млн. верующих!). В её географическом соприкосновении с Болгарской, Сербской и другими православными церквями Запад видел угрозу своей гегемонии.

Для того и создано было униатство, чтобы нарушить это географическое единство. Потом взялись за разрыв духовного единства. На Украине, например, учредили раскольнический «киевский патриархат», союзника униатов в православной канонической среде. Штаб-квартиру униатов из Львова перенесли в Киев (впервые в истории южно-русских (украинских) земель!), министрами и заместителями назначили выходцев с Западной Украины, т. е. тоже униатов.

Незадолго до евромайдана украинские националисты грозились вдохнуть второе дыхание в белорусский грекокатолицизм. Белорусский национализм потому выглядит так бледно на фоне разнузданного украинского национализма, что доля униатов в Белоруссии ничтожна. И резни поляков, как это было на Волыни в 1943 г., в Белоруссии не было по той же причине, хотя эта республика - самая «польская» из всех республик СССР.

Выводы пусть читатель делает сам.